Неточные совпадения
— Я готов-с и отвечаю… но уймитесь, сударыня, уймитесь! Я слишком вижу, что вы бойкая!.. Это… это… это как же-с? — бормотал Лужин, — это следует при полиции-с… хотя, впрочем, и теперь
свидетелей слишком достаточно… Я готов-с… Но, во всяком случае, затруднительно мужчине…
по причине пола… Если бы с помощью Амалии Ивановны… хотя, впрочем, так
дело не делается… Это как же-с?
Неделю тому назад, в небольшой приходской церкви, тихо и почти без
свидетелей, состоялись две свадьбы: Аркадия с Катей и Николая Петровича с Фенечкой; а в самый тот
день Николай Петрович давал прощальный обед своему брату, который отправлялся
по делам в Москву.
В конце концов Сомова оставила в нем неприятное впечатление. И неприятно было, что она,
свидетель детских его
дней, будет жить у Варвары, будет, наверное, посещать его. Но он скоро убедился, что Сомова не мешает ему, она усердно готовилась на курсы Герье, шариком каталась
по Москве, а при встречах с ним восхищенно тараторила...
— Ты — глуп, Дронов, — возразил Тагильский, как будто трезвея, и, ударяя ладонью
по ручке кресла, продолжал: — Если рядом со средневековым процессом об убийстве евреями воришки Ющинского, убитого наверняка воровкой Чеберяковой, поставить на суде
дело по убийству Зотовой и привлечь к нему сначала в качестве
свидетеля прокурора, зятя губернатора, — р-ручаюсь, что означенный
свидетель превратился бы в обвиняемого…
— Что ж, одному все взять на себя? Экой ты какой ловкий! Нет, я знать ничего не знаю, — говорил он, — а меня просила сестра,
по женскому незнанию
дела, заявить письмо у маклера — вот и все. Ты и Затертый были
свидетелями, вы и в ответе!
По изустным рассказам
свидетелей, поразительнее всего казалось переменное возвышение и понижение берега: он то приходил вровень с фрегатом, то вдруг возвышался саженей на шесть вверх. Нельзя было решить, стоя на палубе, поднимается ли вода, или опускается самое
дно моря? Вращением воды кидало фрегат из стороны в сторону, прижимая на какую-нибудь сажень к скалистой стене острова, около которого он стоял, и грозя раздробить, как орех, и отбрасывая опять на середину бухты.
Он откладывал
дело о скопцах за отсутствием совсем неважного и ненужного для
дела свидетеля только потому, что
дело это, слушаясь в суде, где состав присяжных был интеллигентный, могло кончиться оправданием.
По уговору же с председателем
дело это должно было перенестись на сессию уездного города, где будут больше крестьяне, и потому больше шансов обвинения.
Но, как на зло ему,
дело тянулось долго: после допроса
по одиночке
свидетелей и эксперта и после всех, как обыкновенно, делаемых с значительным видом ненужных вопросов от товарища прокурора и защитников, председатель предложил присяжным осмотреть вещественные доказательства, состоящие из огромных размеров, очевидно, надевавшегося на толстейший указательный палец кольца с розеткой из брильянтов и фильтра, в котором был исследован яд. Вещи эти были запечатаны, и на них были ярлычки.
Между тем она усадила Петра Ильича и села сама против него. Петр Ильич вкратце, но довольно ясно изложил ей историю
дела,
по крайней мере ту часть истории, которой сам сегодня был
свидетелем, рассказал и о сейчашнем своем посещении Фени и сообщил известие о пестике. Все эти подробности донельзя потрясли возбужденную даму, которая вскрикивала и закрывала глаза руками…
Сюда являлось на поклон духовенство, здесь судили провинившихся, здесь заканчивались бракоразводные
дела, требовавшие огромных взяток и подкупных
свидетелей, которые для уличения в неверности того или другого супруга, что было необходимо
по старому закону при разводе, рассказывали суду, состоявшему из седых архиереев, все мельчайшие подробности физической измены, чему
свидетелями будто бы они были.
Наказания за важные преступления определяются приморским окружным судом, который решает
дела по одним лишь бумагам, не допрашивая подсудимых и
свидетелей.
— Вы не беспокойтесь, я уже имею показания
по этому
делу других
свидетелей, — ядовито заметил следователь. — Вам должно быть ближе известно, как велись работы… Старатели работали в Выломках?
А баушка Лукерья все откладывала серебро и бумажки и смотрела на господ такими жадными глазами, точно хотела их съесть. Раз, когда к избе подкатил дорожный экипаж главного управляющего и из него вышел сам Карачунский, старуха ужасно переполошилась, куда ей поместить этого самого главного барина. Карачунский был вызван
свидетелем в качестве эксперта
по делу Кишкина. Обе комнаты передней избы были набиты народом, и Карачунский не знал, где ему сесть.
— Я не знаю, что, собственно,
по этому
делу, о котором говорит мой брат, — вмешался в их разговор инженер, — но вот чему я вчера был сам
свидетелем.
— А такое, что он, — принялся рассказывать камер-юнкер, —
по своему
делу подобрал было каких-то ложных
свидетелей, из числа которых один пьяный отставной поручик сегодня заявил генерал-губернатору, что он был уговорен и подкуплен вашим мужем показать, что он когда-то знал господина Тулузова и знал под этой самой фамилией.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же
дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех
свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и
по платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые
дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был
по своей наружности отставной поручик.
Иван Иваныч (выходит из совещательной камеры, доканчивая слова молитвы)…и не лиши нас небесного твоего царствия… Петр Иваныч! Семен Иваныч! садитесь, пожалуйста! Федор Павлыч! милости просим! Да! так на чем, бишь, мы остановились? на допросе
свидетелей… Вот и прекрасно. Господа головастики! расскажите, что вам известно
по этому
делу? Не стесняйтесь! хотя вы вызваны защитой, но можете свидетельствовать и против подсудимого!
— А скажите, молодцы, — спросил Михеич, — где ж отыскать вас, если б, неравно,
по сегодняшнему
делу, князю понадобились
свидетели?
К удивлению, генерал был как будто сконфужен моею фразой. Очевидно, она не входила в его расчеты. На прочих
свидетелей этой сцены она подействовала различно. Правитель канцелярии, казалось, понял меня и досадовал только на то, что не он первый ее высказал. Но полициймейстер, как человек, по-видимому покончивший все расчеты с жизнью, дал
делу совершенно иной оборот.
Завтрашний
день он еще понимает, потому что на завтра у него наклевывается новое дельце,
по которому уже намечены и
свидетели; но что будет послезавтра — до этого ему
дела нет.
И я положительно убежден, что он
по нескольку раз в
день проклинает час своего рождения, и что только известная степень душевной оголтелости помогает ему выдерживать беспрестанные испуги, вроде того, которого я был случайным
свидетелем, и, несмотря ни на что, упорствовать в омуте разнокалиберщины, с тем, чтобы вновь и вновь пугаться без конца.
— А я однажды был
свидетелем по одному
делу, — заговорил Травкин своим шумящим, сухим голосом, — а
по другому
делу судился человек, который совершил двадцать три кражи! Недурно?
— В качестве
свидетеля, не больше! — поспешил сказать Янсутский; но втайне он думал, что не в качестве
свидетеля, а ожидал чего-нибудь похуже. — Это в одной только России могут так распоряжаться… вдруг вызывают человека через посольство, чтобы непременно приехал… Спроси бумагой, если что нужно, — я им отвечу, а они меня отрывают от всех моих
дел, когда у меня здесь, в Париже, и заказов пропасть
по моим
делам, и многое другое!
Но, кроме того, в самый
день апраксинского пожара Бенни был
свидетелем ужасного события: он видел, как,
по слуху, распространившемуся в народе, что город жгут студенты, толпа рассвирепевших людей схватила студента Чернявского (впоследствии один из секретарей правительствующего сената) и потащила его, с тем, чтобы бросить в огонь, где г-н Чернявский, конечно, и погиб бы, если бы ему не спас жизнь подоспевший на этот случай патруль (происшествие это в подробности описано в первом томе моих рассказов).
— И потому, — продолжал Мартын Петрович, внезапно возвысив голос, — не желая, чтобы та самая смерть меня врасплох застала, положил я в уме своем… — Мартын Петрович повторил слово в слово фразу, которую он два
дня тому назад произнес у матушки. — В силу сего моего решения, — закричал он еще громче, — сей акт (он ударил рукою
по лежавшим на столе бумагам) составлен мною, и предержащие власти в
свидетели приглашены, и в чем состоит оная моя воля, о том следуют пункты. Поцарствовал, будет с меня!
Уже и люди меньше боялись, и урядник составил в лавке протокол, хотя получал по-прежнему что следует; и три раза вызывали в город, чтобы судить за тайную торговлю вином, и
дело всё откладывалось за неявкой
свидетелей, и старик замучился.
Последняя неприятность от генеральши, невольными
свидетелями которой были Савелий и Сосунов, произвела на Мишку удручающее впечатление настолько, что о сообщении Сосунова, как генеральша с Мотькой ездили к гадалке Секлетинье, он вспомнил только через
день. Зачем было ей шляться к ворожее? Генерал в ней души не чает, дом — полная чаша, сама толстеет
по часам. Что-нибудь да
дело неспроста.
Один трусишка офицер
по протекции вышел в чины и сделался его командиром — Мирошев повиновался без ропота; командир стал его гнать (как случайного
свидетеля своей трусости), стал придираться к нему на каждом шагу, и Мирошев, увидя, что
дело плохо, вышел в отставку поручиком и отправился в Москву вместе с своим Прохором Кондратьичем искать честного куска хлеба
по гражданской службе.
Остальную дорогу мы оба шли молча.
По сторонам тихо переливались огни сквозь ледяные окна… Слободка кончала обычным порядком свой бесхитростный
день, не задаваясь ни думами, ни вопросами… Она жила, как могла, и нам выпала роль безучастных
свидетелей этой жизни. И никогда еще эта роль не казалась мне такой тяжелой…
Я, например, хотел сделать свадьбу a l'anglaise [по-английски (фр.).], то есть решительно вдвоем, при двух разве
свидетелях, из коих одна Лукерья, и потом тотчас в вагон, например хоть в Москву (там у меня кстати же случилось
дело), в гостиницу, недели на две.
— Господи, да я и десять взял бы! — прошептал отец Яков, оглядываясь. — И десяти довольно! Вы… вы изумляетесь, и все изумляются. Жадный поп, алчный, куда он деньги
девает? Я и сам это чувствую, что жадный… и казню себя, осуждаю… людям в глаза глядеть совестно… Вам, Павел Михайлович, я
по совести… привожу истинного бога в
свидетели…
— Можете! — согласился Полояров. — А где, позвольте узнать, — где у вас на все на это
свидетели найдутся? Дело-то ведь у нас с глазу на глаз идет, а я — мало ль зачем мог приходить к вам! Кто видел? кто слышал? Нет-с, почтеннейший, ни хера вы на этом не возьмете! И мы ведь тоже не лыком шиты! А вы лучше, советую вам, эдак душевно, по-Божьи! Ну-с, так что же-с? — вопросительно прибавил он в заключение, — говорите просто: желаете аль нет?
Полисмен Уйрида начал довольно обстоятельный рассказ на не совсем правильном английском языке об обстоятельствах
дела: о том, как русский матрос был пьян и пел «более чем громко» песни, — «а это было, господин судья, в воскресенье, когда христианину надлежит проводить время более прилично», — как он,
по званию полисмена, просил русского матроса петь не так громко, но русский матрос не хотел понимать ни слов, ни жестов, и когда он взял его за руку, надеясь, что русский матрос после этого подчинится распоряжению полиции, «этот человек, — указал полисмен пальцем на «человека», хлопавшего напротив глазами и дивившегося всей этой странной обстановке, — этот человек без всякого с моей стороны вызова, что подтвердят и
свидетели, хватил меня два раза
по лицу…
После этих слов Форов незлобиво простился и ушел, а через десять
дней отец Евангел, в небольшой деревенской церкви, сочетал нерушимыми узами Подозерова и Ларису. Свадьба эта, которую майорша называла «маланьиной свадьбой», совершилась тихо, при одних
свидетелях, после чего у молодых был скромный ужин для близких людей. Веселья не было никакого, напротив, все вышло,
по мнению Форовой, «не по-людски».
«Ну как я с ним буду разговаривать? — подумал он. — Хорошо бы сейчас за переводчиком послать, да
дело щекотливое, нельзя говорить при
свидетелях. Переводчик разболтает потом
по всему городу».
Новский и Карамышев согласились вполне с этим заключением. Начался допрос
свидетелей. Когда прислуживавшие вечером княгине лакей и горничная показали, что оставили ее в номере с ее сиятельством княжной Маргаритой Дмитриевной, в уме Карамышева снова мелькнула мысль, что княжну также видели шедшей накануне
по направлению к кабинету, в котором нашли на другой
день мертвой ее дядю.
Виталина. Теперь ясно, как
день: ты будешь с ним несчастлива; ты не можешь, не должна за него идти. Ни он, ни семейство его не
по тебе!.. Попробуем над ним силою убеждений, денег, равнодушия твоего к жениху… Все это, вместе с благодарностию ко мне, не поколеблет ли отца и сына? А если для счастья твоего нужно более… никогда я этого не делала, Бог
свидетель!.. если нужно отступиться, решусь и на это. Разве лучше моими руками навязать тебе камень на шею и бросить в пучину?
По окончании допроса
свидетелей началось чтение показаний
свидетелей, неявившихся
по законным причинам, массы документов и писем. Это заняло еще два
дня.
— Бог
свидетель, как я плакала тогда,
по приезде вашем в Россию, вы были при смерти, больны; а вы почти не хотели мне кланяться как следует — вы считали себя умнее всех, вмешивались в мои
дела, которые вас не касались; я бы не посмела этого делать при императрице Анне. Как, например, смели вы посылать приказания фельдмаршалу Апраксину?
Под впечатлением вкравшегося в душу земского заседателя сильного сомнения в виновности Егора Никифорова, он снова передопросил всех
свидетелей, видевших его около места преступления, допросил и мельника, у которого был обвиняемый,
по его собственному показанию, вечером, накануне того
дня, когда найден труп убитого, и затем, только еще раз перечитав произведенное им следствие, относительно несколько успокоился — улики были слишком подавляющи, чтобы сомневаться в виновности арестанта.
Прошло еще три
дня. Наконец, княжна Людмила Васильевна Полторацкая получила от графа Свянторжецкого записку с просьбой назначить ему
день и час, когда бы он мог застать ее одну. Княжна ответила, что давно удивляется его долгому отсутствию, что всегда рада его видеть у себя, но не видит надобности обставлять это свидание таинственностью, но что если ему действительно необходимо ей передать что-нибудь без
свидетелей, то между четырьмя и пятью часами она всегда,
по большей части, бывает одна.
Эта эстрада отделена от публики решеткой, и за эту решетку входят только участрующие в
деле лица, не исключая
свидетелей, которые входят
по одному,
по вызову председателя суда.
На смену выплывает другая картина. Коридор Т-ского окружного суда, та же княжна Маргарита, но уже страшно исхудавшая, в арестантском халате и белом платке на голове, конвоируемая двумя солдатами с ружьями, снова отыскивает его своим убийственным взглядом среди толпы случайно встретившихся с ней
свидетелей по ее
делу.
Что касается до обвинения Савина в ношении чужого имени, то
по этому
делу свидетелей никаких не было, а были прочитаны разные показания, данные официальными лицами во Франции и Германии.
Донос Перфилия в главной его сущности подтверждался, и только в частности эти церковные события немножко варьировались.
По делу видно, что дикастерия, вероятно, точно исполняла свое намерение допрашивать
свидетелей «порознь».
Синод внял молению «приходских людей» и 14-го января 1730 года постановил, что как указанные попом Кириллом
свидетели не «сысканы» и «затем совершенно того
дела решить невозможно (?!), а приходские люди и вкладчики заручным челобитьем просили оному попу Кириллу при той церкви для священнослужения быть по-прежнему, понеже он приходским людям и вкладчикам всем угоден.
Перфилий будто и не хотел бы доносить, но боязнь его к тому понудила. А чтобы зачинаемое против отца Кирилла
дело было на суде лепко и крепко, канцелярист Перфилий прописал и не малый облак
свидетелей. «Видели, говорит, и слышали весь оный мятеж священник Гавриил Григорьев, дьякон Петр Степанов, жилец его Шелковник, пономарь Федоров, сторож Михаил Иванов, да купецких людей
по именам 11 человек, да подьячий 1, да других довольное число».